|
|
Сарьян Мартирос Сергеевич
Сарьян Мартирос Сергеевич (1880-1972) - армянский художник. Уже в пожилом возрасте он часто брал этюдник, огромный зонт и, даже когда нещадно палило солнце, поднимался к вершине какой-нибудь горы, туда, откуда мир виделся ему целостным и гармоничным. В то время, когда многие западные художники пробовали в своих пейзажах деформировать природу, нарушать ее первозданную целостность, картины Сарьяна подкупали всех чувством глубокого ощущения единства, гармонии красок и ритмов бытия. Его картины часто панорамны, форма и колорит в них обобщены, но именно это создает необыкновенное ощущение единения с воссозданной на полотне природой.
Мартирос Сергеевич Сарьян родился 16 февраля 1880 года в городе Нахичевань-на-Дону в армянской семье. У родителей его был небольшой участок земли на хуторе. Но жили они очень скудно. В семье росло девять детей. В 1887 году семья переехала в Нахичевань, которая в то время была одним из центров армянской культуры, а в 1889 году Мартирос поступил в нахичеванское русское городское училище, окончив которое устроился в городскую контору по подписке на газеты и журналы, увлекся рисованием. Старший брат дал ему деньги на поездку в Москву, где он в 1897 году поступил в Училище живописи, ваяния и зодчества. Там он учился под руководством А. Корина, Л. Пастернака, А. Архипова, И. Левитана. Позже его учителями стали В. Серов и К. Коровин. Первые свои работы Сарьян показал на XXIII выставке учеников Московского училища живописи, ваяния и зодчества. С 1901 года он постоянно ездил в Армению, откуда всегда привозил много интересных работ. Именно природа Армении дала возможность ему искать новые принципы стиля, свою систему образной выразительности. Сам он позже вспоминал: "Караваны верблюдов с бубенцами, спускающиеся с гор, кочевники с загорелыми лицами, стада овец, коров, буйволов, лошадей, осликов, коз; базары, уличная жизнь пестрой толпы; мусульманские женщины, молчаливые, скользящие в черных покрывалах, в фиолетовых шароварах, в деревянных башмаках, выглядывающие с плоских крыш квадратных домов; большие темные миндалевидные глаза армянок - все это было настоящее, о чем я грезил в детстве. Я почувствовал, что природа - мой дом, мое единственное утешение... Природа многоликая, многоцветная, выкованная крепкой, неведомой рукой,- мой единственный учитель".
В 1907 году Сарьян участвовал в выставке "Голубая роза", где вместе с ним экспонировали свои картины П. Кузнецов, А. Матвеев, Н. Сапунов, Н. Крымов, П. Уткин, а в 1908-1909 годах его произведения появлялись на выставках, организованных журналом "Золотое руно". Многие сюжеты его картин сказочно-фантастичны, символичны, их колорит стилизованно красочен, изысканно-декоративен. Однако постепенно его работы делались более простыми и лапидарными. Большое влияние на молодого Сарьяна оказало творчество французских художников-импрессионистов, Гогена, Матисса, с произведениями которых он знакомился на выставках. В 1910 году Третьяковская галерея приобрела три его картины, которые были созданы во время поездки в Турцию, в Константинополь - "Глицинии", "Фруктовая лавочка в Константинополе", "Улица. Полдень. Константинополь". Как отмечал в это время Александр Бенуа, Сарьян обладал "большой чуткостью к краскам, которые у него особенно приятны, изысканны по природе и в то же время изысканно дики". В 1911-1913 годах Сарьян совершил поездки в Египет и Иран, откуда привез очень интересные, неповторимые по колориту произведения, которые с большим успехом экспонировались на выставках "Мира искусства", Союза русских художников, Московского товарищества художников и др. Большинство работ было выполнено темперой на картоне. Сарьян не добивался иллюзии глубинной перспективы, а почти все свои композиции строил плоскостно. Рисунок у него, как правило, обобщен, главное - сочетание и контрасты локальных пластов цвета. Большинство работ ближневосточного цикла написано в один сеанс, без предварительных эскизов.
Сарьян часто повторял, что "все хорошее получается сразу", и не любил смешивать краски.
Однажды он сказал: "Краски, как и люди, обладают своей неповторимой индивидуальностью, и надо ее уважать. Краски в картине должны быть как солисты в ансамбле, а не как певчие в хоре, которых воспринимают не поодиночке, а группами или даже всех вместе. Что за удовольствие видеть вместо отдельных интересных лиц безликую толпу!"
После начала Первой мировой войны Сарьян поехал в Тифлис, где в это время жили многие деятели армянской культуры. Он очень глубоко переживал трагедию родного народа и тяжело заболел.
В 1916 году Сарьян женился на дочери известного армянского писателя, преподавательнице армянской школы Лусик Агаян. Позже сам художник вспоминал: "Между нами не было романа - это была встреча двух людей как бы давно знавших друг друга. Мы никогда не расставались. Даже простившись на время, я чувствовал ее присутствие рядом и знал, что это самый близкий мне человек".
Через год у них родился сын Саркис, который стал историком армянской и итальянской литературы, а в 1920 году появился сын Газарос - в будущем композитор.
Октябрьская революция застала Сарьяна в Тифлисе. В 1919 году он организовал в Ростове-на-Дону армянский краевой музей и Общество художников. А в 1921 году переехал с семьей в Ереван.
Он активно участвовал в работе Общества художников, Общества охраны памятников старины, художественной школы, работал директором Государственного музея Армении. Много сил отдавал общественной работе. В 20-е годы Мартирос Сарьян писал пейзажи, портреты, быт своих земляков. Его картины имели большой успех на выставках не только в Армении и России, но и за границей, например в Венеции и Париже. В 1928 году в Париже проходила персональная выставка Сарьяна. И корреспонденты отмечали, что редко какому художнику выпадал такой успех в Париже. Однако потом, когда картины были отправлены пароходом в обратный путь, почти все они сгорели...
В самых простых, обыденных сюжетах Сарьян искал "красноречивости" и, как сам признавался, всегда чувствовал себя монументалистом, стремился к максимальному обобщению всех образов. Он иллюстрировал "Армянские сказки", произведения армянских писателей, оформлял многие спектакли, в том числе и оперу "Золотой петушок" Н. Римского-Корсакова в Московском театре имени К. Станиславского. Армянское правительство выделило ему дом с мастерской, его картины экспонировались во многих странах мира.
В 1940 году в журнале "Искусство" появилась статья художника "О моей жизни и работе", которая дает ключ к пониманию его творчества.
Сарьян писал: "Я люблю в живописи свет и цвет, игру светотени. Я не представляю себе живопись без солнечного света, вне обогащающего, создающего бесконечные световые, страшно трудно уловимые переливы. Французские импрессионисты дороги мне за свою любовь к цвету и свету..."
Во время Великой Отечественной войны младший сын художника был на фронте, а сам Мартирос Сарьян писал много портретов и натюрмортов.
В 1960 году, когда отмечалось 80-летие армянского живописца, Илья Эренбург написал: "Сарьян - не локальный художник, его корни в армянской земле, его кисть не знает границ".
В большинстве пейзажей Сарьяна властвует солнечный свет. Он есть не только в хорошо освещенных местах, но и в тени, он объединяет разные пласты цвета и придает всему изображению особый лучезарный тон. Одной из самых известных стала написанная в 50-е годы серия "Моя родина". В таких полотнах, как "Армения", "Лалваре", взгляд как бы восходит к вершинам гор, а в "Сборе хлопка" сначала движется по горизонтали и только потом взмывает ввысь. В "Араратской долине из Двина" пространственные планы словно сменяют один другой. Это желание художника придать нашему видению объемность, объединить в полотне не только разные пространственные, но и временные пласты ощущается и в его портретах.
В 1935 году Сарьян написал портрет жены - "Лусик Сарьян. Три возраста", где его любимая женщина воспета им в трех разных временных образах, а в 1942 году создал "Автопортрет. Три возраста". Многих еще успел изобразить Сарьян до своей смерти (5 мая 1972 года). Но пожалуй, самым загадочным является его написанный в 1933 году "Автопортрет с маской". Мариэтта Шагинян очень точно заметила, что назначение маски "не скрыть лицо, а как-то подтвердить, раскрыть его, раскрыть не в национальной и расовой, а в общечеловеческой значимости. Общее и постоянное, как спутник рядом с меняющимся, мгновенным временем. Маска словно придает портретам их вечный, неподвижный эквивалент в текучем времени".
Бoгдaнoв П.С., Бoгдaнoвa Г.Б.
