|
|
Клейнер И.А. Христос на воде
Несколько дней дул северный ветер, который выворачивал со дна реки песок, ил и мутную глину, и поэтому вода была темно-коричневой в белых барашках. Порой волна поднималась до полутораметровой высоты. О рыбалке на фарватере не могло быть и речи. Единственным утешением в эти пасмурные дни были закидушки. Ставил я их с берега вечером, а на следующее утро проверял. Возьмешь несколько подлещиков - считай, повезло.
В конце недели ветер сменил направление, небо расчистилось, Волга успокоилась и я вышел на вечернюю рыбалку. Стал на груза у красного бакена, бросил прикорм, расставил удочки по борту, курю и всякие мысли в голове перебираю. Солнце уже на закат пошло, и вот тут-то начался клев. Дернется пружинистый кивок на конце удочки - делаю резкую подсечку и осторожно, плавно вывожу леща на поверхность воды, как мою милую тещу на прогулку после перелома ноги. Затем нежно, как под попку грудного младенца подкладывают пеленку, подвожу под леща подсачник, и дело в шляпе. Через несколько мгновений "сопливый" плещется в садке за бортом. Клев был отменный, я едва успевал за двумя удочками. Таскаю одного леща за другим, и вдруг все оборвалось. Клев прекратился так же стремительно, как и начался. Достаю я беломорину, прикуриваю, поднимаю глаза и вижу: на воде, в метрах пяти от острова, где глубина семь метров, стоит голый человек в бороде. Солнце над горизонтом, алый пожар его прямо мне в глаза полыхает, разглядеть человека невозможно, один силуэт черный читаю. Человек тот постоял, затем несколько раз ударил ногой по воде и, увидев меня, сделал несколько шагов в мою сторону. "Христос" - пронеслось в моей голове. Вот и я, раб Божий, сподобился. Защемило у меня как-то нехорошо под сердцем, во рту все пересохло, по телу озноб мурашками бегает. Ну, думаю, сейчас должно что-то произойти. И точно. Христос почесал живот, поддернул набедренную повязку и на чисто русском языке, без всякого арамейского акцента, спокойно, почти равнодушно спрашивает меня:
– Ну, что, доволен рыбалкой?
Отвечаю я ему так же спокойно, на чисто арамейком языке, без всякого русского акцента:
– Бэ-эзрат hа-шем hаколь бэседер (Слава Богу! С твоей помощью все хорошо).
– Да ты что, не русский, мужик? – спрашивает меня Христос.
– Господи! – подумал я, – Всё ты знаешь, и нет для тебя тайного в явном. – И продложил вслух: – Кен, Ани сhуди, вэ-саба шели hу hая рав, ва-ани шаях ла-шевет шель Давид-hамелех (Да, еврей я, и дед мой был раввином, и мы из колена Давидова).
Отвечаю ему на языке Пророков, смысл понимаю, а вот откуда язык мой в гортани такие слова находит - не могу уразуметь.
Схватился я за голову и замычал. "Поехала крыша у тебя, старик", - проносится в сознании. А язык мой, без моего разрешения, на иврите произносит вслух:
– Ярадти мин hа - пасим - (Поехала крыша, старик).
Христос отошел от меня на несколько метров и опять вопрошает на чистейшем русском, но с волжским акцентом:
– ебось вчера хряпнул лишку, вот и кочаврыжит? С рыбой-то что будешь делать, на вяленку пустишь или другарям на юшку или жаренку отвалишь?
И про вчерашнее он знает. Точно, мы с Юрком, его жинкой Антонидой и Мукуськой до полуночи принимали на грудь. Все видит, ничего не утаишь.
– Элоhим! Ках эт коль hф-дагим шели Элоhим! (Господи! Возьми мою всю рыбу). С этими словами я подзываю Христа к себе, протягивая ему весь свой садок с рыбой.
– Не дури, – говорит Христос. Затем продолжительно и задумчиво смотрит на меня, крутит пальцем у виска, как бы показывая, что не все у меня дома.
Тогда я пытаюсь встать и отнести ему по воде весь свой улов. Хочу подняться, а задница будто приросла к сиденью.
– Не дури! – еще раз повторил мне Сын Божий и отошел по воде и скрылся за островом.
– Не пей никогда! - донеслось издалека.
– Лё эштэ, лё эштэ (Не буду, не буду), - ответил я тихо.
Меж тем солнце опустилось за горизонт, пошла мелкая волна, я снялся с грузов и в неописуемом волнении поехал домой.
Подхожу к коттеджу, а там полно народу, сидят на веранде за столом и на старые дрожжи по новой добавляют. Заглянул и Петр Александрович, давнишний мой приятель по рыбацкому делу. Только я хотел поведать, что со мной произошло, а он с порога новость сообщает:
– С утра мелковские рабочие у красного бакена, в нескольких метрах от острова, поставили деревянный помост для аистов. Притопили его на глубину, чтобы рыбаки не зачаливали его грузами. По нему и пройти можно, только когда на нем птицы не будет. Аист-птица благородная и тишину любит.
Выходило, что тот человек прогуливался по притопленному помосту. А я-то, дурья голова, подумал... Хорошо, что я никому не рассказал о хождении Христа по водам. Засмеяли бы. А вот урок я вынес для себя пожизненный. Не пью я с тех пор. Слово дал Богу. И не важно, совсем не важно, что тот Бог проживал на волжском берегу. Бог - он везде живет.
И. Клейнер. 2010
