|
|
Клейнер И.А. Он
"Он" - это космическое состояние мерзости в плесени. Он - это бррр, это нечто бесформенное, но обладающее конкретным содержанием и специфическим выражением русского лица, ибо нигде в мире Он так не размножается и не произрастает, как только на нашей национальной почве. Он не имеет ни имени, ни возраста, ни паспорта. Он вообще ничего не имеет, кроме одного ничтожного, почти мизерного свойства: Он все это начинает иметь, когда внешние условия переводят его всеобщее состояние в индивидуальные формы жизни. Тогда Он может становиться Галиной Ивановной или Виталием Сюсюкаловым, президентом или бомжом, продавщицей Нюрой или администратором гостиницы.
Он может занимать промежуточное положение между мужским и женским началами или быть и тем, и другим. Двойственное положение является самым любимым его состоянием, поскольку оно рождает и троичность, и четверичность его собственного воспроизводства и оправдания. Именно эта бесконечная форма множественного присутствия одновременно, именно эта потрясающая способность персонализировать свое состояние на индивидуальном уровне делает Она почти мистическим и мифическим злом. Он никогда не сделает добра, но поговорить о добре и идеалах Он очень любит. Он ностальгирует по ушедшему времени, ненавидит настоящее и традиционно верит в светлое завтра. Неудивительно, что выражение его лица - это гремучая смесь рабского и хамского, холопской зависимости и мещанского чванства на фоне постоянно существующей внутренней агрессивности. Он - это симбиоз ехидства крысы Шушары и чесночного оскала булгаковского Шарикова. В условиях жизни современного общества уйти от Она практически невозможно. Он на генетическом уровне переползает от одного поколения в другое, ему всегда вольготно дышится, когда нам плохо, и наоборот. Обладая "необщим выражением лица", Он становится глобальной эпидемией в переломные периоды истории, парализуя этнос и его культуру. Он наиболее заметен в присутственных местах, когда его Эго выходит из камеры личного затворничества на подиум публичного обозрения. Он - это актер, который не может существовать без своего театра. Он никогда не скажет: "Возможно, я не прав", - ибо Он всегда прав. Сомнения, раздумья, признание правоты другого - не для Она. Когда иной депутат Государственной думы говорит с трибуны, то на самом деле не депутат, а Он, который пристроился сзади выступающего и имеет его публично, на глазах у всех. Тогда перед нами не свобода волеизъявления, не истинная боль за сотни и тысячи обездоленных и униженных людей, но разгул эмоционального, речевого поноса Она. Когда Он впадает в малиновый ор, вопя обитателям палаты № 6, что "завтра вы все рехнетесь", или когда Он таскает за волосы депутатскую самочку, то ведь этот выпендреж с политическими бубенчиками делает Он. Именно Он входит в сына юриста и делает с ним то, что делает голодный солдат на сеновале с первой попавшейся бабой. И чем больше орет и краснобайствует в телевизионном шоу тот или иной радетель за народное счастье, тем он больше и мощнее получает оргазм от Она. Весь наш политический раздрай происходит от Она. Я заметил, что когда в России наступает "КОГДА", то на авансцену выходит Он, подавляя и узурпируя останки человеческого в человеке.
Недавно мой добрый товарищ Владимир Мукусев рассказал мне о своих последних встречах с Оном. Когда в конце апреля природа неожиданно одарила москвичей и околомосквичей невероятно теплой погодой, в точку "А", находящуюся в 37 километрах от центра златокаменной, вышел мой друг. Именно в это же время в эту же точку непонятно откуда вступила нога Она. От Она пахло перегаром, потом и дезодорантом. Блеклые глаза пришельца были сдвинуты в кучку. С ними нельзя было встретиться ответным взглядом: происходило адекватное содружественное косоглазие. Он предложил Владимиру провести все хозработы на дачном участке. Он обещал качество европейского уровня в максимально короткое время. Володя попросил показать ему сертификат, удостоверяющий качественное проведение работ. Или каталог фирмы Она.
– Обижаешь, хозяин, – вымолвило красное место, где у нормальных людей должно быть лицо. – Сдаем под ключ. Гарантия - мое слово.
– Не надо под ключ, – вздохнул Володя.
– Давай забор поставим, – снова наседал Он.
– Не надо мне ничего ставить, – прошептал Владимир Викторович Мукусев.
– Давай тротуар проведем от ворот до крыльца, – не унимался Он.
– Не надо ничего проводить, – прорычал Владимир Викторович Мукусев, кандидат исторических наук, один из ведущих и опальных тележурналистов СНГ, автор остро полемичной и болевой книги "Разберемся", поведавшей нашему современнику горькую правду о начале, расцвете и гибели передачи "Взгляд" на российском телевидении.
– Не может быть, чтобы человеку ничего не было надо. Человеку всегда что-нибудь надо. Без "надо" нам никак нельзя. Когда...
Вот на этом месте, когда прозвучало "когда", Вовчик не выдержал и сдался.
– Хорошо, – всхлипнул он, – видишь пять небольших лежащих бревен. Распили их и сложи аккуратно в поленицу у стены.
– Не боись, Вован-корефан. Все будет в полном ажуре. Только сейчас отобедаем у твоей императрицы и в бой. Управимся за два часа, - победоносно просипел Он, глотая набежавшую слюну.
Три Она отобедали. Проработали час. У бензопилы полетела цепь. Он сказал, что работа будет продолжена завтра. Наступило завтра и послезавтра. Двадцать дней лежит на мокром бревне искалеченная пила в ожидании, когда же придет Он.
Третьего дня Владимир опять повстречал Она, двоюродного брата первого Она, в телогрейке и кедах на босу ногу. Из кармана Она торчала газета "Завтра". Всемирная любовь и антисемитская тоска, настоянные на утреннем денатурате, покачивали Она из стороны в сторону.
"Викторович, сышь, выговорить не могу, сышь, Виктыч, че надо? - прохрипел радостно и омерзительно Он. – Че, так и не че? Понял. Лады. Не гони волну. Меня нет. Но утром я у тебя".
Пришло утро, и вместе с ним Он. "Виктыч, че надо?" - так же радостно, как будто и не было вчера, спросил Он. Чувствуя, что ему не отделаться на здрасьте от Она. Володя сказал: "Я привожу в порядок дачный участок. Видишь кучу мусора и железа у забора, ее надо вывезти на машине. Сможешь сделать?"
Через час по расхлябанной от весенней топи дороге на дачу въехал КАМАз. Он въехал, если не считать, что при повороте к мусору, как ножом срезал выложенную из кирпича правую колонну ворот. Не останавливаясь, машина вошла в крутой вираж, смяла под себя три саженца и влезла почти по оси колес в грязь. Он выскочил из кабины, зачем-то ударил несколько раз ногой по заднему скату, затем влез в машину и газанул так, что ошметки прошлогодней травы, битого кирпича и щебня просвистели в воздухе такой картечью, которая была подстать картечи на Багратионовских флешах при Бородинской битве. Но если там был наступающий француз, то здесь были окна старой соседней дачи. Когда рассеялся сизый дым и стихла озверевшая пробуксовка, машина до половины ушла в землю. "Хотел как лучше, а вышло как всегда", - голосом Черномырдина сказал Он, закуривая "Беломор", удивительным образом становясь похожим на бывшего министра обороны СНГ генерала Грачева после поражения наших войск в Чечне.
"Мать твою так!" – замычал Мукусев, содрагаясь от обиды и негодования. – "Не боись, Виктыч, мы че-нибудь придумаем", - задумчиво сказал Он. И задумался в позе роденовского "Мыслителя" на пять часов. Никакие вселенские бури и коллизии человеческого бытия не тревожили его согбенное тело и маленький бледный лобик в эти мгновения вечности. Он спал.
Вечером, очнувшись, Он ушел на станционный переезд, пригнал другой КАМаз, зацепив его тросом за задний мост осевшей машины и ... рванул. Но здесь опять произошла маленькая неувязочка. Тот, кто должен был буксировать застрявшую машину, не учел, что в другой кабине сидел Он, который, вместо того чтобы включить задний ход, выжал сцепление первой передачи. Все, что составляло верхнюю часть машины, - кабина, кузов и сам Он, - осталось стоять на месте, а вырванный мост, шесть колес и оси, выхлопная труба и карданный вал вылетели из ямы, качнув на развороте оставшуюся часть ворот. Реакцию Володи и его жены Татьяны я опускаю.
Сегодня утром раздался звонок в мои двери. На пороге стоял Он. "Хозяин, вызывали чинить кран?" - спросил задумчиво Он, прикуривая мятую сигаретку дрожащими пальцами.
И. Клейнер. 2010
