|
|
Клейнер И.А. Урок на всю жизнь
Германия. Потсдам. Река Хафель. Ранее утро. По набережной идут два человека. Один из них Мармышкин, нечесаный здоровый пофигист лет сорока с холщевой сумкой на плече, в которой бутылка баварского шнапса и несколько бутербродов с украинским салом. Второй – Иося Фраерман, метр с кепкой, бывший на прародине в далекой Сибири учителем рисования в начальных классах.
В основе решения их переезда в Германию лежал стадный инстинкт, некая цепная реакция общественного психоза: многие двинулись на новые хлеба, а чем мы хуже других? Как видим, последствия горбачевской перестройки, ее социальные последствия произвели необратимый сдвиг в умах наших героев. Первый прибыл на ПМЖ по еврейской линии своей жены, второй – ясно по какой. Прожив во временном общежитии для вновь прибывших эмигрантов полгода, они получили отдельные квартиры.
Познакомились они при довольно забавных обстоятельствах. Однажды, чтобы убить время, вышли они во двор общежития. Сидят, любуются немецким закатом. Вдруг Мармышкин достает газету и через несколько минут углубленного чтения обращается к соседу:
– Слушай, кореш, ты не знаешь слово из трех букв? Одна буква "х", другая "у".
Подумал Иося и отвечает:
– Чего проще – "ухо".
– Ну ты даешь, интеллигент, – промычал довольный Мармышкин.
– Да будет тебе. Я лучше предложу тебе в ответ самый короткий тест на воспитанность. Готов?
– Валяй.
– Вставь пропущенные буквы в слове "...у...ня"
– Слушай, у меня матерок выходит – вздохнул Мармышкин.
– Эх, раздолбай ты недоношенный. Если бы у тебя получилось слово "кухня", то я бы посчитал тебя воспитанным человеком.
– Не лезь в бутыль. Сзади могут пробку вставить. Лучше давай врежем по-махонькой.
С тех пор они и подружились. А вот сегодня утром они решили пойти на рыбалку. Точнее, инициатива исходила от Иоси, который там у себя, в Сибири, был заядлым рыбаком. Пошли-то они пошли, а вот разрешения на рыбалку при них не было. Решили, что проскочат дуриком. Как говорится, "где наша не пропадала", "двум смертям не бывать, одной не миновать".
Словом, подготовили они все необходимое для рыбалки с вечера и вот теперь, разбросав прикорм в воду, сидят на скамеечке в ожидании первой поклевки.
– Давай, наливай стопарик, – говорит Мармышкин Иосифу, затягиваясь беломориной.
Вздрогнули они по первой, а затем и по второй, как заведено на всей Руси великой, где рыбалка без водки все равно как босая нога по снегу в сорокаградусный мороз. И такая в них живительная сила разлилась по организмам, такой отрадой неописуемой, что показалось им, будто сидят они там, у себя на родине в час предрассветный и над каждым из них ангелочки в красоте разливанной порхают в белых лапоточках.
– Слушай, Иоська, анекдотец, – говорит Мармышкин, закидывая удочку по-новой:
– Мама, мама! – простонала Красная Шапочка. Я тут к бабушке пошла через лес, а там дровосеки... Они увидели мою красную шапочку и стали меня грязно сексуально домогаться!
Мама, сдергивая с девочки красную шапочку, кричит:
– Дровосеки, говоришь?... Посиди-ка, дочка, дома...
– Годится, – хохочет Иося. – А теперь мой послушай. В аккурат на тему рыбалки. Олигарх поймал золотую рыбку. Она ему и говорит:
– Отпусти меня, любое желание твое исполню.
– Рыба, вот есть у меня шикарная квартира в Москве и вилла на Канарах. Построй для меня автостраду, чтобы я мог быстро из квартиры до виллы добираться.
– Ну, ты даешь! Это ж очень тяжело. Только представь, сколько нужно бетона, асфальта! Уж лучше загадай другое желание.
– Ну ладно, быть по-твоему. Вот у меня были четыре жены. Они как сыр в масле катались. Но при этом вечно были чем-то недовольны, а почему – не знаю. Научи меня, золотая рыбка, понимать женщин.
– Тебе автостраду четырех или шестиполосную?
– Годится, – весело заржал Мармышкин, и в тот же момент поплавок резко повело в сторону и он скрылся под водой. Мармышкин сделал подсечку и, плавно накручивая леску на барабан, вытащил подсачником крупного леща на берег. И тут началось такое, что уже не до баек: одна рыба за другой прет, только успевай таскать и бросать в садок.
– Слушай, Мармыша, охолонь. По тутошним правилам тебе положено не более двух крупных рыб. А ты, смотри, сколько наворотил. Ты нарушаешь ихнее право.
– Право, оно на то и право, чтобы обходить его слева, – хрипло парировал Мармышкин, вытаскивая очередную рыбу.
– Ну, ты как знаешь. А я не играю в такие игры. Не хочу нарваться на неприятности. Бывай.
– Ладно, бывай, – бросил через плечо Мармышкин, насаживая нового опарыша на крючок.
И только Иосиф скрылся из виду, как из-за деревьев шагнули к Мармышкину двое полицейских и вежливо спрашивают у того паспорт рыбака.
– Мужики, вы че, охренели, какой еще такой паспорт? Я паспорт не беру на рыбалку, – отвечает им наш рыбак.
Тогда один из полицейских поднимает садок из воды, а в нем рыбы килограмм пятнадцать. Покрутил он пальцем у виска и всю рыбу – бах, в воду.
– Вы че, мужичье, озверели? По какому такому праву вершите суд?
– А вот мы тебе покажем, по какому такому праву, – очень серьезно говорит второй полицейский, мешая русские слова с немецкими. – Битте, милейший, в нашу машину.
Подхватили они все рыболовецкие причиндалы нашего бедолаги, а самого его под белы руки в машину и в полицейский участок. Завели, значит, его в кабинет вежливо так усадили на стул и кому-то звонят. Через минуту в комнату входит в штатском лысый человек в очках и почти на чистом русском языке спрашивает Мармышкина:
– Скажите, уважаемый херр, как же вас так угораздило?
– Да не херр я вам, а Мармышкин, – гневно отвечает наш. А лысый, как ни в чем не бывало, продолжает:
– Скажите, херр Мармышкин. У вас при себе имеются лицензия и паспорт рыбака? Чтобы вам было понятнее – Fischereischein.
– Издеваешься, блин, да? На кой ляд мне ваш фишерейшанн? Рыбе мои удостоверения не нужны. На тот свет и без паспорта пускают.
– Это на тот свет, а на нашем паспорт и лицензия нужны, – как ни в чем не бывало отвечает лысый. – Значит, паспорта и лицензии нет? Так и запишем в протоколе. А удостоверение рыбака, которое вы должны были получить у себя, в России?
– Нет у меня никакого удостоверения. У нас на родине любой человек может рыбачить без удостоверения.
– Это у вас, а у нас, здесь, в Deutschland, без бумажки ты какашка, – очень серьезно произнес лысый. Вероятно, он запомнил это крылатое выражение, когда учился на юридическом факультете в Москве в хрущевские времена. – Тогда, любезнейший херр Мармышкин, разрешите задать вам несколько вопросов. Вы знаете, сколько карпов позволяется вам выловить за один раз?
– Не-а. Откуда мне знать.
– Два карпа. Не более.
– Ты еще про форелей спроси, – едко бросил Мармышкин.
– Кстати, спрошу. И сколько? Вижу, что не знаете. Тоже две. А щук сколько? Опять молчите. Отвечаю. Щуку – только одну. Но вместо форелей. А вот сорную рыбу можно и побольше.
– Это что еще за "сорная рыба"? Она что, мусорная, не съедобная?
– Отчего же? Ее тоже можно есть. К сорной рыбе мы относим красноперку, плотву, окуня, леща. Ее можно и побольше взять. Но если слишком много, то на первый раз полицейские могут и закрыть глаза, а вот если повторится, штрафанем как следует или лицензию отберем. Запомните раз и навсегда: паспорт рыбака и лицензия должны обязательно находится с вами при ловле.
– А сколько стоит лицензия? – насупившись, спросил Мармышкин.
– Недорого. 20-25 евро. Стоимость двух бутылок шнапса плюс стоимость одной или двух бутылок пива.
– Тогда и время рыбалки у вас тоже строго определено? – упавшим голосом промычал Мармышкин.
– А как же. Точно определено. Рыбачить по ночам с 12 до 4 часов утра, категорически запрещено. Ведь рыбе тоже отдых нужен. Не забывайте, рыба – живое существо. Поэтому, когда вы получите лицензию, изучите ее досконально. Вы должны знать, что можно и что нельзя ловить в данном водоеме.
– Вы что, еще и место должны мне указать?
– А как же. Обязательно. И упаси вас бог нарушить его границы. Более того, вы обязаны знать, в каком количестве можно взять рыбу, какого веса и длины. Поэтому не только документы, но и весы и рулетка обязательно должны быть при вас. Если, к примеру, белый амур попадется меньше 60 сантиметров, а карп – меньше 35, их надо отпустить в воду – пусть подрастут.
– Господин полицейский, скажите, а может быть, мне прикажете вашу рыбу ловить в лайковых перчатках? – хмыкнул Мармышкин ядовито.
– В лайковых не нужно. А вот в резиновых – обязательно. Чтобы при снятии с крючка рыбе не навредить. Если вдруг перчаток не окажется, то руки следует смочить водой. Цель одна – не навредить. Более того, на одной удочке должен быть только один крючок. Ни в коем случае не два, а тем более три. Иначе последует штраф. Как говорят у вас в России – мало не покажется.
– Вы еще скажите, что и крючки у вас должны быть особенными? – упавшим голосом прошептал задержанный.
– Обязательно скажу. А как же иначе. У нас и крючки особенные, сделанные только в Германии. Все дело в том, что наши крючки в течение нескольких дней растворяются в воде. Оборвала, к примеру, рыба при подсечке леску с крючком и бульк в воду. А крючок наш на второй или третий день и растворится в воде, превратится в пену, не нанеся рыбе существенного вреда. Вот так-то, милейший.
– Скажите-ка, какие сердобольные. А что же ваши рыбаки бьют рыбу молотком по голове? Тоже из-за сострадания?
– Верно замечено. Иначе нельзя. Зачем ей мучиться? Вот если бы на вашу голову надеть целлофановый мешок и завязать его веревкой, сколько бы минут вы выдержали? Молчите? Вот так и рыбе без садка. Ее нужно оглушить сразу же несколько раз резиновой колотушкой по голове, затем проверить глазной рефлекс и лишь после этого вспороть живот. Убивать пойманную рыбу надо сразу, чтобы не мучилась, глотая воздух. Или до поры до времени помещать в садок размером не менее 4 метра в длину и полметра в ширину. Причем хищников надо помещать в отдельный садок.
– У вас получается какое-то гетто времен Второй мировой войны, – задумчиво молвил Мармышкин. – Хищники – по одну сторону колючей проволоки, а мирные – по другую.
– Ваш мрачный юмор здесь и при вашем положении не уместен, херр Мармышкин. Наоборот, хищник не должен в неволе нападать на другую беззащитную рыбу. Это есть железный закон. Если кто-нибудь из рыбаков или прогуливающихся по набережной заметит, что вы нарушили это правило, о вас могут сообщить в полицию, и у вас обязательно возникнут финансовые трудности. Вот тут недавно ехали ваши с рыбалки домой. Орут во всю глотку "Ой мороз, мороз, не морозь меня!" А на автобане – полиция. Останавливают машину. "Bitte Schoen, откройте багажник". Открывают, а в мешке кто-то шевелится. Ну, дальше по классической схеме: "Руки на капот, ноги на ширине плеч!" В мешке оказалась неубитая форель. И пришлось вашим горе-рыбакам заплатить штраф в 900 евро. А так как попутно были обнаружены и другие рыбацкие нарушения, то дело было передано в суд.
– И что им угрожает? – сдавленно просипел Мармышкин.
– А дальше было изъятие паспорта рыбака и лишение свободы. Урок на всю жизнь.
– Ну, вы даете, блин, оберштурмбанфюрер. Круто!
– Ничего не поделаешь, херр Мармышкин, мы живем в демократической стране. Выполнение ее правил и законов обязательно для всех людей, пребывающих на ее территории. Пожалуйста, распишитесь здесь, что с вами была проведена разъяснительная беседа.
Мармышкин расписался в протоколе и уже приподнялся, чтобы уйти, как тут же был остановлен властным жестом полицейского.
– И вот здесь, уважаемый, поставьте подпись.
– А это еще зачем, что это такое? – вытаращил глаза наш рыбак.
– А это справка, по которой с вас удерживается штраф в размере полутора тысяч евро за нарушение правил рыбной ловли в пользу германского государства.
– Сколько, сколько? – только и смог произнести побелевшими губами Мармышкин.
Повторный ответ он не слышал, так как тут же свалился на бок.
С инфарктом миокарда Мармышкина доставили в клинику Бергмана, где ему через полчаса произвели шунтирование сердца.
Вернувшись из реаклиники, в которой он провел более двух месяцев, он встретился с Иосифом.
– Ты знаешь, Мармышка, а я ведь сдал экзамен на рыбака. Сначала я закончил ускоренные двухмесячные курсы, в которые входили экология, биология, классификация паразитов, время нереста для каждого вида. А еще практические занятия: как правильно и безболезненно привести в исполнение приговор пойманной рыбе. Каждому из нас выдавали по форели, показывали, как это делается, а затем мы повторяли. Стоила такая экзекуция три евро – цена форели. Оглушил колотушкой, вспорол брюхо и забирай ее себе.
– И сколько вы платили за обучение?
– Я заплатил около 350 евро. Сумма – внушительная. А куда деваться? Больше того, для сдачи экзамена нужно было выучить 900 вопросов, ошибиться можно было только в 10 процентах случаев. Ты знаешь. Почему тебя так мощно штрафанули? Молчи! Отвечаю. Ведь ты рыбачил, когда шел нерест. А знать, когда идет нерест, – дело неукоснительное, святое, не допускающее разночтений. Короче, сдал я экзамен на "хорошо" и теперь рыбачь – не хочу.
– Везет же вам, евреям, – пробурчал Мармышкин, разливая водку в стаканы. – А я не могу так, по-немецки. Что-то в этом есть варварское, колотушкой по рыбине. Нет, не могу. Душа не поет.
Через два года после этого случая на рыбалке Мармышкин бросил все нажитое, кроме двух удочек и подсачника, и вернулся обратно в Россию. Урок, полученный в Германии, на реке Хафель, запомнился ему на всю жизнь.
Сейчас я точно не помню, но кто-то из наших эмигрантов был в очередном отпуске в Москве и встретил там на Истринском водохранилище – кого бы вы думали – конечно, нашего Мармышкина. Сидел тот в прибрежных кустах, а рядом, на костре, в казанке варилась уха из плотвы, окуней и красноперки. И аромат от той ушицы разносился по всему российскому раздолью и не было ничего дороже и приятнее для сердца его. Наш эмигрант как бы ненароком спрашивает Мармышкина:
– Слушай, рыбачок, а ты здесь рыбачишь без удостоверения?
– Ага, держи карман шире. Нетути дураков. Документ рыбака теперича всегда при мне.
Ну что тут скажешь. Как говорится – урок на всю жизнь.
И. Клейнер. 2010
