|
|
Клейнер И.А. Обкакаться можно
Закат. Волга. Костерок. 127-й километр от Москвы.
Мужики приняли на грудь по стакану и травят анекдоты.
– Очень смешно, обкакаться можно, – раздался весёлый булькающий хохоток народного артиста СССР Льва Хмурова. Небольшого росточка, коренастый, он стоял в кустах, наматывая леску на барабан удилища.
– Артист, давай подключайся, – просифонил долговязый верзила, поднося тому стакан.
– За мной не заржавеет. Все ваши байки, анекдоты – придумыши, игра хитроумного ума. Я понимаю, что человеку было бы скучно на земле без анекдотов. Но я хочу сейчас вам рассказать, если вы не супротив, действительно не выдуманные истории, которые произошли в годы хрущёвской "оттепели". Эти истории поведал мне управляющий Завидовским охотничьим хозяйством, которое находится в нескольких километрах от нашего места. Кто не знает, хочу напомнить, что именно туда во времена наших первых секретарей ЦК КПСС Хрущёва и Брежнева приезжали высокопоставленные лица не только нашей партии, но и первые лица стран народной демократии. Приезжали, чтобы поохотиться, отдохнуть на природе, попариться в баньке, словом – оттянуться по-полной от государственных дел и забот. Ну так вот, приезжает туда однажды Брежнев, а вместе с ним и Хонеккер – первый секретарь СЕПГ. Прибыли, значит, выходят из машин такие важные все из себя и прямиком в дом к управляющему. Леонид Ильич и говорит:
– Сотвори нам настоящую охоту. Ты видишь, с кем я здесь. Смотри мне, не оплошай! И чтобы медведь был!
А у нашего управляющего после слов Генсека "чтобы медведь был" – глаза на лоб. Ещё бы, его понять можно. Ведь в завидовских краях медведь отродясь не водился. Не его эти места. Упал духом наш управляющий, кирдык полный, хочет что-то возразить Ильичу, а язык будто к гортани присох. Быть бы тут беде неминучей, как вдруг подходит к нему завхоз базы Григорий Моисеевич Гриншпун и шепчет на ушко:
– Не падайте духом, товарищ. Есть выход.
И он поведал, что слышал от кого-то, будто в цирке на Цветном бульваре есть очень старый медведь, который не выходит на арену несколько месяцев. А платить за кормёжку тому медведю – себе в убыток. Вот и решила администрация цирка на днях усыпить хозяина тайги.
– Давай мотай пулей в город и привези сюда медведя, – говорит управляющий Григорию Моисеевичу. – Ты знаешь, братец, за мной не заржавеет, отблагодарю по-царски. Только выручай!
– А разрешение на выезд в Израиль дашь?
– Хоть два. Слово чести!
Ну, значит, наш еврей после таких слов в машину и прямиком в Первопрестольную. Влетает в кабинет администратора, бултых тому в ноги и молит:
– Братец, помоги. Брежнев с Хонеккером у меня там, в Завидово. Завтра с утречка у них охота на медведя. А где я того косолапого возьму? Выручай!
– А бутылку поставишь? – улыбается тот хитренько.
– И не одну, родименький. Только вызволяй из беды.
А я вам хочу напомнить, что в те времена за бутыль не только медведя можно было достать. Но это я так, к слову.
Понятное дело, что за три бутылки "Столичной" администратор тут же не только отдал мишку Гриншпуну, но и упросил дрессировщика сопровождать клетку со зверем. Быстренько привезли топтыгина в Завидово, расчесали, накормили до отвала и тихосенько в лесок на полянку вывели: будто всё время он жил здесь.
Но надо же было такому случиться, что именно в это раннее утро по той лесной поляне проезжала почтальон на велосипеде с сумкой на плечах. Едет, поёт, а тут, откуда ни возьмись, навстречу ей наш мишка выходит из кустов, лапы задрал вверх, приветствует. Баба как увидела медведя – бряк на траву, лежит в обмороке, не шевелится. Что делает медведь? Ведь он дрессированный. Поднимает велосипед, садится на него и давай крутить педалями.
А тут и время охоты подоспело. Выходят на тропу наш Леонид Ильич с Хонеккером в сопровождении челяди, а навстречу им на велосипеде катит наш косолапый. Хонеккер как стоял, так и лёг на тропу. Инфаркт приключился.
После этого случая он два месяца провёл в немецкой клинике. Ещё бы, не каждый день встретишь медведя в лесу на велосипеде. А мишку того не тронули, отпустили на волю. Вот такие дела, братцы.
Находясь в реабилитационном центре, Хонеккер позвонил Брежневу и сказал: "Теперь я понимаю, почему Германия проиграла войну России. Такой народ, как ваш, невозможно победить!".
Но и это ещё не всё. На следующий год или через два, не помню точно, прилетает вновь Хонеккер в Москву. И снова после официальных встреч – в Завидово. И вновь на охоту. Но на этот раз не на медведя, а на зайца. Но вот опять произошла неувязочка: зайца не оказалось. Может, его отстрелили местные охотники, а возможно, он ушёл в другие места. Словом – зайца нет, и всё. И вновь, как и в прошлый раз, на базе паника. И снова, как в прошлый раз, помог чистый случай. Кто-то из старожилов невзначай бросил взгляд на чучело зайца. Висит он такой беленький, чистенький, пушистый на стене и смотрит своими неподвижными глазами-бусинками на наших горемык.
Тут один из них хлопает себя по лбу и кричит сдавленным голосом:
– Я знаю, что делать!
Подбегает к чучелу, срывает его со стены, потрошит у всех на глазах его ватное содержимое и вопит: "У нас есть кошка? Чего молчите, я спрашиваю вас, олухи, у нас есть кошка?".
Через минуту кошка была внесена в дом. Её тут же обрядили в шкуру зайца, зашили шкурку на животе и на лапках и айда в лес.
Только солнце взошло над горизонтом, как выходит вся наша партийная элита во главе с Брежневым и Хонеккером на охоту. Рожи опухшие от вчерашнего, походка та ещё. А наши хитроумцы в кустах притаились, ждут, пока те поравняются. Только они подковыляли, как тут же "заяц" был выпущен на волю. Не успели партийцы вскинуть ружья, как "заяц" – прыг на сосну и через мгновенье оказался почти на середине её ствола. Сидит и так жалобно мяукает.
Хонеккер, как стоял, так и повалился на землю.
– Обкакаться можно! – прохрипел он на чисто русском языке.
Больше он никогда не приезжал в Россию.
... Огромная Полярная звезда стояла над Волгой, освещая голубоватым сиянием наших мужиков, которые валялись на берегу, не в силах произнести ни одного слова от хохота.
И. Клейнер. 2010
