Кете Кольвиц

Кете Кольвиц (1867-1945) - немецкий график. В день, когда Кете Кольвиц должно было исполниться 78 лет, почти все газеты напечатали поздравительные статьи. И только через девять дней люди узнали, что выдающейся немецкой художницы уже более полутора месяцев нет в живых. Ее не стало 24 апреля 1945 года, и звук погребального колокола в часовне Морицбургского кладбища сливался с гулом вплотную приблизившегося фронта. Кете Кольвиц, которая так любила мир, вынуждена была бежать из Берлина в далекий Морицбург, где и умерла. На скромном гробу лежала веточка зелени... Из близких на похоронах были дочери ее первенца, о котором она очень тосковала в последние дни своей жизни. "Война преследует меня до конца..." Эти слова, написанные родственникам незадолго до смерти, стали пророческими. Она очень остро, экспрессивно воспринимала и передавала в своих ксилографиях, литографиях, рисунках ужасы войны и трагедию обездоленных людей, бесконечно любила людей и верила в победу добра и света.

Кете была пятым ребенком Карла Шмидта и его жены Катерины, урожденной Рупп, и появилась на свет 8 июня 1867 года. Она смутно помнила комнату, где сидела и рисовала окрестные сады и дворы, особенно большой сад, простиравшийся до самого берега Прегеля, где стояли плоские баржи для кирпича. Она запомнила и старого формовщика гипса, жившего в длинном сарае, лошадей с повозками, на которых привозили кирпич для стройки, кучера Гудоувиса.

Отец, Карл Шмидт, был для своего времени особенной личностью: выдержав экзамены на должность рефендария, он предпочел стать каменщиком и строить дома, потому что по своим взглядам и убеждениям не мог быть судьей в тогдашней Пруссии. Отец рано заметил художественную одаренность своей дочери Кете, радовался этому от всего сердца и хотел помочь ей стать художницей. "Он рассчитывал при этом, что любовные истории мне не особенно помешают на этом пути, поскольку хорошенькой девушкой я не слыла. И потому был сильно разочарован, когда уже в семнадцать лет я была помолвлена с Кольвицем".

Ее будущий муж, молодой студент-медик Карл Кольвиц, и его друзья увлекались, как и ее брат Конрад, идеями социализма. Общение с этими молодыми людьми неизбежно оказывало влияние на девушку, воспитанную в свободолюбивой атмосфере родительского дома и восприимчивую ко всем прогрессивным мыслям. Особенно хороши были вечера, когда отец в кругу семьи читал вслух.

Близких, сердечных отношений с матерью у девочки не сложилось. Даже в старости она говорила об "отдаленности мадонны". Более тесные отношения связывали Кете с дедушкой Руппом. Он импонировал ей своей мужественностью. Дедушка Юлиус Рупп изучал теологию, историю и философию и, когда еще был молодым учителем, отличался тем, что получил право преподавать во всех классах гимназии. Тридцати трех лет он был назначен дивизионным священником и вскоре стал признанным проповедником. Его прогрессивный образ мыслей и их открытое высказывание изумляли. Реакционному государству Фридриха Вильгельма IV он отваживался противопоставлять свое представление о свободном государстве. Следствием этого были недовольство начальства, выговоры и, наконец, освобождение от должности. Основав свободную общину "Друзья света", Юлиус Рупп руководил ею, преодолевал препятствия и преследования со стороны полиции. Поскольку община не придерживалась никакого религиозного вероисповедания, она была объявлена политическим союзом. Реакционные "поборники права" стали требовать, чтобы государство во имя собственных интересов запретило "революционную организацию".

Первые уроки изобразительного искусства Кете брала у офортиста Р. Мауэра. Она рисовала головы с гипсовых моделей и по образцам. В свободное время вместе с любимой сестрой Лизой часами бродила по городу. Не главные улицы с их магазинами привлекали сестер, а окраины и особенно гавань. Кете Кольвиц рассказывала в своих воспоминаниях об этих прогулках:

"Вот мы снова стоим и смотрим на грузчиков, на погрузку и разгрузку судов... Мы знали, где стоят суда, груженные хлебом. На палубах - грузчики, в тулупах, с ногами, обмотанными тряпками. Это были русские или литовцы, добродушные люди. По вечерам с палуб судов доносились звуки гармошки, под которые они танцевали. Эти кажущиеся бесцельными прогулки, несомненно, способствовали художественному развитию. И если позднее в течение долгого периода содержанием моих работ был мир рабочих, то причина этому - в тех прогулках по тесному торговому городу с его бьющей ключом трудовой жизнью".

Кете увлекалась произведениями Гете, Толстого, Гейне, гравюрами английского критика нравов У. Хогарта.

Когда в 1885 году восемнадцатилетняя Кете Кольвиц впервые приехала из Кенигсберга в Берлин, обстановка там была очень напряженной. Повсеместно лихорадочно учреждались новые акционерные общества, банки, страховые компании, что было следствием победы в войне 1870-1871 годов, и это вызвало внешнее благосостояние, но неминуемо должно было привести к массовому банкротству. Нечто подобное происходило также в духовной и художественной жизни. Президентом Академии был скучный Антон фон Вернер, автор скромных батальных картин. На молодую художницу большое влияние оказал в этот период швейцарский художник Карл Штеуффер-Берн.

Штеуффер-Берн познакомил Кете с гравюрами Макса Клингера. Его цикл "Жизнь" сильно взволновал молодую девушку, Штеуффер настойчиво посоветовал ей заняться графикой, хотя до этого ее больше всего привлекала живопись.

Год в Берлине прошел быстро. Кете вернулась в свой родной город, обогащенная новыми знаниями, переживаниями и впечатлениями. Ее первоначальное намерение вернуться в Берлин к Штеуфферу не осуществилось. Год спустя этот художник умер в Италии от тяжелого умственного расстройства. Первое время Кете оставалась в доме родителей и начала брать уроки у Эмиля Нейде, вышедшего из мюнхенской школы Вильгельма Дица. За два года перед тем картина этого сорокатрехлетнего живописца "Уставшие от жизни" имела сенсационный успех на выставке в Берлине. Эмиль Нейде, создавший впоследствии еще ряд картин на подобные сентиментальные темы, был, в сущности, незначительным художником. Но тот факт, что он испытал на себе влияние натурализма француза Курбе, оказался плодотворным в его воздействии на молодую Кете.

Художники всего мира стремились в то время попасть в Мюнхен, и отец Кете решил отослать дочь в Мюнхен - для учебы в женской художественной школе, где преподавал живописец Людвиг Гертерих.

Привольную жизнь в Мюнхене молодая девушка нашла "интересной и увлекательной". Впоследствии она с удовольствием вспоминала о вечерах, на которых ученицы ее класса оживленно спорили с молодыми художниками. "Для этих вечеров ставилась какая-либо тема. Так, я обдумывала тему "Борьба". Я выбрала сцену из "Жерминаль", когда в прокуренном кабачке двое мужчин дерутся из-за молодой Катрин. Композиция была встречена с одобрением. Впервые я почувствовала поддержку на выбранном мной пути, перед моим воображением открылись большие перспективы, ночь была бессонной от предчувствия счастья".

Влияние Клингера оказалось решающим. Его сочинение о живописи и рисунке, которое как раз вышло в свет, стало для Кете решающим толчком. Теперь она окончательно осознала то, о чем до сих пор лишь догадывалась. Она решила заняться графикой.

Вскоре Кете вернулась в свой родной город, чтобы там на свой страх и риск продолжить работу. Она посещала окрестности гавани, матросские кабачки, рабочие переулки.

Тем временем молодой доктор Кольвиц успешно окончил свой испытательный год и получил в Берлине возможность открыть практику как врач страховой кассы портных. Таким образом, появились средства к существованию, и молодые люди , решили пожениться и приехали в Берлин. "Мой отец сказал мне незадолго до бракосочетания: "Теперь ты выбрала. И то и другое соединить тебе будет трудно. Отдайся целиком тому, что ты выбрала".

Весной 1891 года Кете с мужем переехали в Берлин, где ей приходилось соприкасаться с пациентами своего мужа - простыми рабочими. Она знакомилась со стремлениями, маленькими радостями, заботами и борьбой простых мужчин и женщин. Незадолго до рождения своего первого ребенка Кете создала прекрасный "Автопортрет", а в начале мая 1892 года начала офорт "Встреча", который можно считать своего рода дружеским приветствием входящему в мир. Медная доска еще лежала в кислоте, когда у художницы начались родовые схватки. Потом приходилось убирать темноту передержанного офорта.

Год спустя Кольвиц получила медаль на конкурсе в Дрездене, где, кроме того, ее гравюры были приобретены гравюрным кабинетом Дрезденской галереи. Это была большая честь, поскольку при жизни художника такие приобретения обычно не делались. Кольвиц пригласили преподавать в натурный и графический классы берлинской женской художественной школы.

Вскоре у Кете появилась идея нового большого цикла - "Крестьянская война". Прежде чем приступить к этой огромной работе, она создала ряд значительных гравюр, не входящих в какой-либо цикл. Особенно интересен созданный в 1900 году офорт "Растоптанные", который состоит из трех частей. Его средняя часть, точно так же, как и правая, создана, очевидно, под сильным влиянием Клингера. Кольвиц обратилась к языку символов, и работы эти явно выпадают из ее обычной манеры. Позже она сама признала, что только левая часть офорта оказалась художественно состоятельной. На ней изображена нужда рабочей семьи. Существует карандашный рисунок Кольвиц к этой работе: две руки матери, которые бережно придерживают головку любимого ребенка. Здесь, собственно, в первый раз Кольвиц раскрылась во всем ее величии матери.

Среди других работ, возникших после "Ткачей", выделяются "Женщина со скрещенными руками", "Карманьола" и "Восстание". В двух последних листах художница снова разрабатывала историко-художественную тему.

В 1902 году К. Кольвиц приступила к работе над "Крестьянской войной" (по заказу Объединения исторического искусства). Вначале она сделала много набросков и рисунков с натуры.

В 1903 году возник первый лист серии. Это вообще самая сильная работа цикла "Крестьянская война" и изображает она "Прорыв". Небезынтересен и немаловажен тот факт, что художница, нарушая порядок серии, первой закончила этот лист, а не лист "Пахари", над которым она раньше много работала. Порядок листов цикла таков: лист первый - "Пахари" (1906) (крестьяне, как скот, впряжены в плуг); лист второй - "Изнасилованная" (1905), на котором показана жестокость проходящей по стране враждебной крестьянам солдатни; лист третий - "За отточкой косы" (1905) (разъяренная крестьянка оттачивает косу); четвертый лист изображает вооружающихся крестьян ("Вооружение в подвале", 1902), затем следует "Прорыв" (1905); шестой лист - "Поле битвы" (1907) и, наконец, заключительный лист - "Узники" (1908).

Поразительно многого добилась эта хрупкая женщина! Особенно если подумать, что одновременно с офортами из "Крестьянской войны" возникло еще много отдельных листов, не относящихся к циклу, например, созданная в 1903 году "Женщина с первым ребенком".

Все работы серии "Крестьянская война" исполнены с широким композиционным размахом. Фигуры свободно расположены в пространстве листа, почти без кулис и стаффорта.

Во время работы над циклом Кольвиц получила от Макса Клингера премию "Вилла-Романа" - художник Макс Клингер купил во Флоренции дом и предоставлял одаренным людям возможность в течение целого года бесплатно в нем жить и работать.

В 1906 году во время работы над "Крестьянской войной" Кольвиц сделала плакат, в котором открыто выразила свое сочувствие трудящимся. Он попал в экспозицию одной из берлинских выставок. Императрица, зная об этом плакате, заявила, что посетит выставку лишь в том случае, если плакат Кете будет удален.

После создания цикла "Крестьянская война" К. Кольвиц попала в первые ряды немецких художников-графиков. Мюнхенский сатирический журнал "Симгашциссиус" использовал большие творческие возможности Кольвиц и в 1909-1911 годах опубликовал ряд ее социально-критических работ (в основном это были рисунки углем). Специально для этого прогрессивного немецкого журнала, который возглавлял Томас Теодор Гейне, она создала цикл "Картины нищеты".

В последующие годы творческая манера Кольвиц менялась, композиции становились более продуманными и цельными. Все чаще обращалась она к изображению матери с ребенком. На ее офортах, часто больших по размеру, изображены матери, которые борются со смертью за своего ребенка или держат его мертвого на коленях ("Женщина с мертвым ребенком", "Смерть и женщина").

С 1909 года художница вела дневник. Эти записи позволяют нам заглянуть в ее думы и замыслы, по ним можно в какой-то мере истолковать многие созданные ею произведения. Если до этого времени в своих циклах она разрабатывала исторические темы, изображала пролетарских женщин или пыталась осмыслить общечеловеческие проблемы, как, например, тему матери и ребенка, то где-то с 1910 года художница все чаще обращалась к современности. В 1910 году появился офорт "Раздавили ребенка", потрясающий лист, в котором с небывалой остротой передано страдание родителей. Чуть позже был создан один из наиболее известных - офорт "Мать с ребенком на руках" (1911). Снова и снова возникали офорты на тему "Мать - дитя - смерть". До 1912 года был создан и целый ряд великолепных автопортретов (в том числе и "Автопортрет с рукой, подпирающей голову"). Офорт больше не удовлетворял художницу: "Я нахожу, что я должна в своих работах следить за тем, чтобы они во все более лаконичной форме содержали то, что в них сейчас несколько излишне детализировано".

С 1913 года Кольвиц меняет технику, начинает создавать литографии, но исполняет их иначе, чем в "Ткачах". Главной делается свободная, широкая линия углем на зернистом камне. Наступил 1914 год и вместе с ним - великая безжалостная война. В начале августа, когда она началась, Кете вместе с мужем была в Кенигсберге, где из номера гостиницы слышала пение проходивших мимо солдат. "Я сидела на кровати и плакала, плакала. Я знала все уже тогда". После того как через два дня пребывания на фронте умер Петер, любимый сын Кете Кольвиц, у художницы произошел кризис мировоззрения. Горе поставило перед ней новую важную задачу в творчестве. Она захотела создать сыну памятник и работала неустанно. Сначала она предполагала, что памятник должен быть возведен только в память о Петере, потом решила посвятить его добровольцам и, наконец, вообще молодежи, обманутой и бесцельно принесенной в жертву.

К концу войны памятник Петеру был еще далек от завершения. Ноябрьская революция 1918 года и последующие события ввергли Кольвиц в новые душевные противоречия. После четырех с половиной ужасных лет она хотела наконец покоя и порядка, но одновременно чувствовала, что путь к ним не прост, и старалась понять "притягательную силу коммунизма".

Беате Бонус, своей подруге со времен учения в Мюнхене, она писала: "...мне ужасно трудно определить мою позицию... К тому же пришли эти дни, когда Либкнехт и Роза Люксембург были убиты самым подлым, возмутительным образом".

Она сообщала своей подруге, что в день похорон рано утром сделала в морге рисунок с Либкнехта.

В 1919 году Кольвиц избрали действительным членом Прусской академии художеств. Художницу уже больше не удовлетворяют выразительные средства графического языка, которыми она до сих пор пользовалась. В качестве новой техники она начала использовать гравюру на дереве (ксилографию). И первой работой, выполненной в 1919-1920 годах в этой технике, была гравюра "Памяти убитого Карла Либкнехта".

20-е годы были для Кете Кольвиц временем активной творческой и общественной деятельности. Она создавала антивоенные плакаты, листовки. В 1921 году вместе с Горьким, Анатолем Франсом и другими вошла в Международный комитет помощи голодающим России. В 1922 году начала работу над новым циклом, в котором переосмысливала еще свежие страшные переживания последней войны, от которых никак не могла освободиться. В цикл вошли семь листов - "Жертва", "Добровольцы", "Родители", "Вдова I", "Вдова II", "Матери" и "Народ". В некоторых из этих работ, особенно в листах "Родители" и "Матери", сильно давали себя знать ее занятия скульптурой: изображения замкнуты, цельны в своей форме, в них есть что-то монументальное.

Появилось много отдельных листов, резанных на дереве или рисованных на камне, в которых переосмысливалась тема смерти: "Горе" (1921), "Смерть отнимает мать у детей" (1922).

В 1924 году предприниматели начали генеральное наступление на восьмичасовой рабочий день, с таким трудом завоеванный рабочими в первые послевоенные годы. Инфляция достигла высшей точки. Нужда простых людей была неописуемо велика. В этих условиях Кольвиц создала плакат "Дети Германии голодают". На нем дети, требуя помощи, высоко поднимают пустые миски...

Многие художники объединялись тогда в общество "Помощь художников", которое для дальнейшей финансовой поддержки бастующих рабочих устроило аукцион в универмаге "Вертхейм" на Александерплац в Берлине, где было распрода- но около 250 работ, среди которых и несколько ценных произведений Кете Кольвиц. Тогда же появилась папка литографий под названием "Голод". Для нее Кольвиц создала лист "Хлеба!", который потряс всех обнаженным выражением человеческих чувств.

Полны неподдельной тревоги и созданные в 1924-1925 годах гравюры Кете Кольвиц из серии "Пролетариат". Теперь она достигла в своей манере такой простоты, которую может себе позволить только гений. Предельно скупо вносила она белый цвет в черный цвет плоскостей и достигала этим огромнейшего воздействия. В этой серии, как уже и в более ранних работах, едва ли не основную роль играют руки изображенных.

Возникли и новые листы, теперь чаще всего литографии, на тему "Мать и дитя". Среди самых ярких - созданная в 1925 году литография "Посещение детской больницы".

В ноябре 1927 года по приглашению советского правительства Кольвицы посетили СССР, где ранее прошел ряд выставок художницы. В это время число безработных в Германии достигло шести миллионов человек. Страна находилась на самом пике нищеты и голода. В Берлине дошло до больших манифестаций против голода. Кете Кольвиц создала в эти годы лишь несколько значительных графических произведений: уединившись в своей мастерской, она неустанно работала над "Памятником павших" для солдатского кладбища.

Окончательный вариант - две отдельные фигуры, изображавшие мать и отца,- был наконец близок к завершению, но оставалось еще что-то, что казалось Кольвиц не совсем решенным. Внезапно ей пришла в голову мысль придать лицу матери свои черты, а лицу отца - черты своего мужа. Художница в этот завершающий период никого не пускала в свою мастерскую. Даже своих близких.

В начале 1931 года скульптуры были показаны на весенней выставке в Академии. Обе фигуры, результат упорного, более чем пятнадцатилетнего труда, были художественной сенсацией этого дня и получили высокую оценку коллег.

В начале 30-х годов появилось несколько остросоциальных литографий Кете Кольвиц, в том числе "Демонстрация", "Интернационал" и др.

С приходом к власти нацистов для обоих Кольвицей, как и для многих других честных антифашистов, настали плохие времена. К этому прибавилось и личное горе: тяжелая болезнь глаз мужа, которому требовалась срочная операция.

За два дня до открытия выставки скульптуры в Академии оттуда были удалены работы Кольвиц. Как и Генрих Манн, Кете Кольвиц вынуждена была выйти из Академии и покинула свою мастерскую на Харденбергштрассе. В это время она уже начала работу над своим последним большим графическим произведением - циклом "Смерть". Тема смерти, к которой художница так часто обращалась в своем творчестве, теперь, в конце ее жизни, была воплощена во многих вариантах. Она трудилась и над скульптурными произведениями - такими, как "Башня матерей" (1937), "Пьета" (1938), "Материнство" (1937).

Время было очень тяжелое. Из дворца кронпринца, где целая комната была заполнена работами Кете Кольвиц, все эти работы (и скульптуру, и графику) отправили в подвал, точно так же, как и работы Эрнста Бореаха, которого художница ценила едва ли не выше всех современных художников. Сама Кете Кольвиц подверглась яростному шельмованию и травле в нацистской прессе.

Большой цикл "Смерть", над которым Кете Кольвиц начала работать в 1934 году, после множества подготовительных рисунков в конце 1935 года был готов. Это было ее последнее большое произведение, ставшее, в известной мере, началом прощания художницы с творческой работой графика. В восьми литографиях с огромной художественной силой изобразила она смерть в различных аспектах. Для Кольвиц в этом цикле главное было не в раскрытии художественных возможностей, а в передаче мудрого художественного знания. Подобные произведения мог создать только тот, кто, будучи совсем близко к смерти, уже готовился к первому шагу во мрак. Как изобразила она смерть, ворвавшуюся в группу детей! Как просто нарисована "Смерть на деревенской улице"! Кольвиц создала и другие работы на тему смерти. В последнем листе серии - "Зов смерти" художница показала саму себя. Рука смерти касается ее плеча, приглашая следовать за собой. Кете Кольвиц увидела себя готовой следовать зову, с закрытыми печальными глазами.

Последние годы жизни художницы были отмечены болезнями, войной и личными трагедиями. В 1940 году умер муж, погиб на фронте внук.

В 1941 году Кете Кольвиц в последний раз рисовала себя, сделав портрет в профиль. Почти 90 раз она себя рисовала, воплощала свой образ в литографии, офорте, гравюре на дереве, лепила. Она изображала себя девушкой, молодой и старой женщиной, пессимистически настроенной и боевой, полной надежд и стареющей, услышавшей зов смерти.

Последний портрет потрясает. Здесь больше нет какого-либо художественного поиска, все - отражение человеческого состояния. Старая, бесконечно усталая женщина, которую ничто больше не радует; темный профиль с тяжелыми глазами, которые так много видели и взгляд которых так печален; поредевшие седые волосы лишь слегка намечены, сгорбленная фигура укутана скромной шалью. Рассматривая эту работу, можно провести параллели с поздними автопортретами Рембрандта, которого так любила Кольвиц. Ее собственная судьба в старости была не так далека от его судьбы.

В 1942 году как восклицательный знак появилась последняя графическая работа Кольвиц - литография, на которой изображена мать, защищающая своих детей. В ней есть что-то от орла, крыльями ограждающего своих птенцов. Для подписи к рисунку она взяла цитату из "Поучения" Гете: "Семена для посева не должны быть перемолоты".

В последнее время около Кольвиц в ее добровольном изгнании в Морицбурге была ее внучка Ютта. В самом конце жизни Кете Кольвиц написала своему другу - художнику-антифашисту Рейнгардту Шмидхагену: "...я чувствовала себя "призванной", призванной к действию, которое именно мной, только мной должно быть совершено. И если я сегодня вынуждена выпустить карандаш из рук, то я знаю, что  я сделала все, что было в моих силах..."

Бoгдaнoв П.С., Бoгдaнoвa Г.Б.