Илья Клейнер. Предвоенная пора

Я родился 27 апреля 1938 г. В городе Рубежное Украинской ССР в семье служащих.

Отец, Клейнер Александр Петрович, работал мастером на Рубежанском анилино-красочном комбинате и был одним из профсоюзных лидеров этого крупнейшего в стране производства лако-красочных изделий. Его портрет был выставлен среди передовиков производства химической промышленности в Москве.

Мать, Клейнер Нина Ильинична, закончила Химико-технологический институт и работала инженером на этом же производстве.

В 1939 г. Родился второй сын, Рафаэль, который спустя многие годы станет одним из ведущих артистов страны в жанре звучащего слова. Впрочем, о брате и его творчестве будет сказано ниже более подробно, поскольку его судьба нерасторжимо связано с моей.

А пока нужно остановиться на двух моментах предвоенной поры в жизни нашей семьи.

Во-первых, в семье постоянно витал дух патриархальности, уходящий генетическими корнями в историю еврейского народа. Принадлежность к роду "коцне", глубокая религиозность деда, блестяще знающего Талмуд, Ветхий и Новый заветы, всю современную теософическую литературу, непререкаемый авторитет бабушки в решении чисто "земных" вопросов – вот те основы, на которых выстраивалась вся жизнь многочисленной семьи. Такие понятия, как правда, честь, сострадание к слабому, любовь к ближнему, долги наши, готовность пожертвовать собой – незримо присутствовали в этой семье.

Случай

Бабушка Хана, страдавшая клептоманией, часто подворовывала кур и другую дичь на местном базарчике. Люди, знавшие семью деда, "закрывали глаза" или делали вид, что не видят ничего, чтобы не обидеть старую женщину. Вечером дед незаметно от бабушки приходил к закрытию рынка и расплачивался с "обиженными" людьми к обоюдному удовольствию.

Еще один случай

Однажды, где-то в самом начале Первой империалистической войны, на рассвете дня за младшим сыном бабушки, Яшкой, который не по годам был высоким мальчиком, бросился урядник на коне, размахивая саблей. Он хотел отдать этого длинного юнца в очередной набор солдат. Каково же было удивление "краснорожего бандита", когда на встречу всаднику смело шагнула бабка, остановила коня и гневно произнесла: – "Бандит, ты что уже и мальцов берёшь на фронт. Ведь ему и тринадцати лет нет от роду. Ну-ка, Яшка, распахни пальто и покажи этому остолопу свою детскую невинность!" Испуганный мальчик повиновался бабке и сконфуженный урядник под хохот собравшихся сельчан покинул поле боя.

Можно было бы привести ещё множество грустных и весёлых историй, которые, как солнечный луч на кончике портняжной иглы, высветили бы те или другие, милые моему сердцу, стороны жизни этой удивительной семьи.

Когда ещё самим Советам было неясно, возьмут ли они власть в свои руки и, когда через день менялась власть "зелёных", "синих", "красных", евреи снесли свои книги, скудные сбережения "на чёрный день" в дом деда на хранение. Никому и в голову не могла прийти мысль, что в бедной семье глубоко религиозного человека могли быть спрятаны эти скудные надежды маленького гетто в виде золотой сережки или медного подсвечника. Как я уже сказал, среди ценностей, сданных деду на хранение, были книги. И моя будущая мама долгими вечерами заливалась слезами над судьбами героев Кнута Гамсуна, Достоевского, Шолом-Алейхема. Как говорят в народе, "нет худа без добра".

В семье деда, а позже и в семье моего отца всегда незримо присутствовала вера в грядущее лучшее, что избавит нас от житейских невзгод и бед. Причём, эта вера основывалась не на каком-то отвлечённом, абстрактном представлении о грядущей Мессии, а на конкретном живом реальном представлении, что наша судьба помимо нашего предназначения зависит от каждого из нас. Вот эта потрясающая вера в положительный исход, которая восходит к древнейшей истории еврейского народа, неоднократно спасала автора этих строк в наиболее критических ситуациях, со временем стала его сутью, тем стержнем души, вокруг которого только и возможно произрастание чего-то стоящего и необходимого.

Мой отец, Александр Петрович, имел прекрасный баритон, играл на скрипке, был склонен к мечтаниям, одним словом, был "не от мира сего", как говорят в народе. При этом, он обладал какой-то фантастической физической силой. Однажды на спор с друзьями он на вытянутой руке поднял 13 табуреток, я был свидетелем, когда уже в зрелые годы он подтянулся на турнике два раза на одной руке.

Случай

Однажды в маленький провинциальный городок Шепетовка приехал с гастролями чемпион России по вольной борьбе, который пригласил любого желающего из зала выйти на ковёр и помериться с ним силой. Может быть от того, что рядом с папой сидела моя будущая мама, или просто от избыточного желания покуралесить, поёрничать на ковёр вышел мой папуля, приподнял знаменитость от ковра и тут же "припечатал" его на обе лопатки.

Случай

Однажды в камеру Черниголовской тюрьмы (предполагаю, что с ведома местной администрации), где сидел отец, ворвалась банда "Чёрной кошки", вооружённая ножами и кастетами. Расправа с ним должна была быть страшной и жестокой. Так и случилось, но не с ним. Но я забежал чуть вперёд.

По рассказам моей матери, нашим воспитанием занимались отец и гувернантка. Оно стихийно выстраивалось на руссоистких принципах: большая часть времени – в природе. В моей памяти встаёт одна и та же картина: зелёные большие деревья у дома и, почему-то, огромная граммофонная труба. И голоса, дивные голоса. Под это пение я вставал навстречу дню и засыпал. Потом, когда я уже подрос, мама рассказывала мне, что в нашем доме находились пластинки с голосами Шаляпина, Неждановой, Собинова. Кстати, когда мы эвакуировались в Сибирь, мама взяла с собой только пластинки с записями голосов этих выдающихся певцов, ножницы компании "Зингер", альбом с семейными фотографиями и два небольших гобелена, на которых был изображен замок в обрамлении деревьев и облаков.

Илья Клейнер. 2011-2014

Библиотека » Илья Клейнер. Улыбка заката. Автобиографическая повесть