Илья Клейнер. Мармелад

В Кемерове мы жили страшно бедно. После войны нам дали небольшую квартиру на Рекордной улице. Никакие пайки и льготы, положенные семьям фронтовиков, нам не полагались. Впервые мы увидели белый хлеб только в 1949 году. Хрустящую его корочку нельзя было сравнить ни с чем. Питались мы одной картофельной шелухой, из которой мама умудрялась делать на солидоле "драники". Эти страшные "драники" мы, дети, называли "тошнотиками". Мы пухли от голода. Близкие друзья мамы предлагали даже отдать нас в детский дом, чтобы мы не умерли с голоду.

Став чуть-чуть старше, мы начали играть в серьёзные игры, если их, вообще, можно назвать играми.

Дело в том, что недалеко от нашего дома проходила железная дорога, по которой ежедневно на Запад шли составы открытых платформ и запломбированных вагонов со жмыхом (прессованные плитки после изготовления подсолнечного масла), битумом, углём, мукой и т.д. Мы, дети оставленные без присмотра взрослых, что называется компании "сорви-голова", на ходу карабкались на эти вагоны и сбрасывали под откос всё, что попадалось нам под руки. Мы прыгали с вагона на вагон, т.к. за нами гнались вооружённые охранники. Они стреляли в нас, но, почему-то не попадали. Правда, был один случай, когда пацан, не рассчитав свои силы, угодил между вагонами. После удачной "охоты" мы шли на базар и продавали наше скромное богатство. Однажды мы с братишкой на вырученные деньги купили ученические тетради, пряники и замёрзший мармелад. Особенно вкусным нам показался мармелад. Может быть потому, что, когда нам невыносимо хотелось есть, и мы начинали умолять маму дать нам чего-нибудь, то в ответ часто слышали: – "А мармеладу не хотите?" И вот, наконец, эти конфеты с таким таинственным иностранным названием стали нашим достоянием. Радости не было границ. Вечером, когда мама пришла с работы, мы её угостили этими сладостями. Мама сначала ничего не поняла, а потом, когда узнала, каким образом мы их заполучили, задала каждому из нас такую трёпку, что мы раз и навсегда забыли свои "партизанские" вылазки на железную дорогу. А после она долго плакала, прижав нас к своей груди.

Нет, не года приходят в жизни к нам,
И не от них становимся мудрее,
Мы просто сами к прожитым годам
Ведём свои дороги и траншеи.

И в тех годах, как в дальнем далеке,
В себе постичь стремится человека,
И прошлое сверкнёт на оселке,
Как лезвие пронзительного века.

И вдруг припомнить тот далёкий год,
Страну в пожарищах и эшалонах,
И очередь за хлебом, и талоны,
И погорельцев, беженцев, сирот.

И драники припомнишь, чёрствый жмых,
Свечи огарок, холод и землянку,
И патефон, и хриплую "тальянку",
И старенький заплатанный башлык.

Сибирский городок, затерянный в глуши,
Кровавые закаты, снег, туманы,
А похоронку, что пришла нежданно,
И мамины глаза, кричащие в тиши.

И даль за далью в памяти встаёт,
И мы в года уходим, прикипаем,
И в тех годах себя обозначаем,
От них мы начинаем свой отсчёт.

О жизнь моя, ты – сводка передач,
Идущая с полей моих сражений,
В которой очень много поражений
И очень мало радостных удач.

Но если смерть меня к земле прижмёт,
Я в полный рост на придорожный камень
Всей грудью навалюсь, как пал на ДЗОТ
За жизнь мою тот незнакомый парень.

И гроздьями дождей омоются леса,
И первая звезда взойдёт над кручей,
И Матерь Божья вскрикнет в небесах,
Поранив палец о венец колючий.

Илья Клейнер. 2011-2014

Библиотека » Илья Клейнер. Улыбка заката. Автобиографическая повесть