Илья Клейнер. Шепетовка

В школе для меня прошли три значительных события.

В 1951 году из заключения вернулся мой отец. Десять лет, проведённые в камере, не прошли для него бесследно.

Тюрьма сломила отца. Перед нами был человек, постоянно жалующийся на судьбу, в его глазах почти всегда стояли слёзы. Вместо того, чтобы пойти и устроиться на работу, он целыми днями играл на скрипке или лежал на постели, отвернувшись лицом к стене. А вечером, когда мы все собирались за столом, начинались его бесконечные рассказы-притчи о лагерном времени и людях. Каждый вечер напоминал предыдущий, и все они были похожи на какой-то дурной и бесконечный сон.

Чтобы как-то сохранить семью, мама пошла навстречу просьбе отца и позволила мне уехать с ним в Шепетовку. Она наивно полагала, что изменение обстановки, милые сердцу отца родимые дали помогут ему воскреснуть, встать на ноги. Но этого не произошло. Более того, психологическая нагрузка возросла, т.к. его страшные рассказы о годах, проведённых за колючей проволокой, нашли своих сентиментальных слушателей среди провинциальных евреев. Отец продолжал не работать, каждый день в наш дом стекались различные люди города, чтобы послушать невинного мученика, неся ему за это мясо, фасоль, хлеб и т.д. Часто мы ходили по гостям. Отец заставлял меня читать стихи. Занятия по украинской "мове", а тем более по математике мне давались всё труднее и труднее. Однажды я не выдержал этой страшной обстановки и бежал от него к маме в Сибирь.

На станции города Нежина поздно ночью в тамбур моего вагона вошли милиционеры. Увидев меня, безбилетного, притаившегося в углу, они тут же доставили меня в детприёмник. На вопрос начальника "почему я пустился в бега", я поведал, как мне плохо жилось у отца. Он тут же послал телеграмму в Кемерово и через шесть дней приехала моя мама и забрала меня с собой.

Третьим событием в школьные годы явился приход в наш класс преподавателя литературы Лидии Александровны Макаровой, старой учительницы из Ленинграда, самозабвенно влюблённой в литературу. Под её добрым руководством мои разрозненные, хаотичные чтения приняли организованный характер. Я уже подходил к тому или иному писателю не просто как к человеку, написавшему интересную книгу, а в контексте всей исторической, социальной и философской нерасторжимости его творения и времени. В этом смысле никакие парадные заявления нашей официальной идеологии – вроде – "Горький является самым лучшим, самым крупным и значительным писателем нашего времени" – меня не могли убедить. С помощью Лидии Александровны я по-новому смог взглянуть на творения Сервантеса, Шекспира, Пушкина, Достоевского. Впервые она мне открыла глаза на германских романтиков Новалиса, Тика, Гельдерлина, Брентано, Арнима, Клейста, Э.Т.А.Гофмана.

Впервые у неё в избушке я смог услышать музыку Моцарта и Баха.

Из озорного заводилы, который мог сорвать любой нелюбимый урок, увести целый класс гонять в футбол, я постепенно превратился не в пай-мальчика, а скорее в юношу, который мог обуздать свою энергии. И направить её в духовное русло. Появившаяся застенчивость, иногда доходившая до какой-то странной, почти девичьей робости.

... Выпускной бал. Мы закончили десятый класс. Нашу мужскую школу объединили с женской. Счастливые, раскрасневшиеся лица выпускников. Объявляется очередной вальс. Я приглашаю ... своего друга Герку Полянского. Я даже не мог себе представить, как я смогу положить руку на талию девочки. Так и протанцевали мы с товарищем весь вечер.

Илья Клейнер. 2011-2014

Библиотека » Илья Клейнер. Улыбка заката. Автобиографическая повесть