Илья Клейнер. Дура всесоюзного значения

В 1976 году на нашу семью обрушилось горе. Мама попадает под колёса грузовика, который вёл пьяный шофёр. В тяжелейшем состоянии она была доставлена в реанимацию Центрального института травматологии и ортопедии с переломами бёдер, шейки бедра, сотрясением мозга и переломом основания черепа. Никто не думал, что она выживет. Когда мы с братом влетели в реанимацию, она вдруг пришла в сознание и голосом, как будто с того света, произнесла:

– Я не могу быть на премьере "Альберта Эйнштейна". (К этому времени была подготовлена новая работа Рафаэля "Альберт Эйнштейн", которая должна была впервые прозвучать в Государственной библиотеке им. В.И.Ленина).

– Ты пойдёшь вместо меня. Ты – старший брат. Ты остаёшься за меня у него, – и потеряла сознание.

Удивительный героизм души! Перед лицом смерти наша мама говорит нам, своим сыновьям, о духовном сродстве, о литературе, о Слове на земле. Потрясающий пример!

Что мы сделали с братом, чтобы мама не умерла, это не тема данного разговора. А вот случай, который произошёл с ней спустя 7 дней после катастрофы, показателен. И показателен он не только в плане высокой правды жизни самого дорогого для нас человека, но и той жизнеутверждающей силой юмора, который даже в самые драматические периоды жизни человека может, как мне кажется, и мёртвого поднять из могилы.

Случай

Лежит мой маленький, седенький комочек по имени "мама" на больничной кровати. Всё лицо запеклось от крови, огромные синяки под глазами. Некогда прекрасные седые волосы – обрезаны. От запястий рук идут какие-то трубочки и капельницы. Рядом в палате находится ещё одна пожилая женщина, как потом выяснилось, с давно сросшимся переломом ноги, но боящаяся встать с постели. Таких больных называют "ленивыми", с ними всегда морока у медперсонала. Лежит и не желает вставать.

Почувствовав, что жизнь потихонечку возвращается к ней, мама, будучи по природе человеком весьма общительным, просит глазами меня подойти ближе. Склоняюсь я над родным лицом, и вот какой диалог происходит между нами.

– Сынок, скажи мне, кто рядом лежит со мной? Соседка говорит мне:

– Я – пенсионерка! Я громко говорю маме прямо в ухо (она ведь после травмы плохо слышала):

– Мама! Она – пенсионерка. Мама удовлетворённо закрывает глаза. Чувствуется, что ей приятно, что рядом с ней лежит такая же труженица, как и она сама. (К слову, мама проработала на одном и том же заводе тридцать семь лет.)

– Спроси её, сынок, а где она работала? – вопрошает дальше мама.

– Передайте Вашей матери, что я никогда в жизни не работала и получаю пенсию за своего мужа.

Всё это передаётся мной маме. И тут ч чувствую, что в её бедных мозгах идут какие-то напряжённые логические измышления. Для неё непонятно, как это вообще возможно, никогда в жизни не работать и ещё получать пенсион за труд другого человека. Гримаса удивления и даже какого-то презрения появилась на её лице. И вдруг она мне говорит:

– Илюша! Передай этой женщине, что она просто "дура". (Мама после выздоровления никак не могла поверить, что она так могла оскорбить человека).

– Не передавайте мне ничего, я слышу голос Вашей матери, – кричит "ленивая" больная. В дверях палаты столпились санитарки, нянечки, больные. Никто ведь не верил, что мама выживет, а тут, как говорится целое кино. Старуха-то ожила и говорит.

Я прошу извинения у "ленивой" больной, пытаюсь ей объяснить, что это всё ещё действует наркоз на маму, что моя мама – человек деликатный, тонкий, что она сейчас не ведает, что говорит.

– Передайте Вашей "деликатной" маме, что я не просто пенсионерка, а пенсионерка Всесоюзного значения, – грозно рокочет мне соседка.

– Мама! – почти умоляюще я кричу ей на ухо, – Она пенсионерка Всесоюзного значения. Лицо моей мамы принимает строгое и почти отрешённое выражение с каким-то библейским налётом просветлённости. Я чувствую, что опять, но уже более сложная логическая задача, требующая своего разрешения, начинает терзать её больную голову.

И вдруг, о ужас, как древнегреческая Пифия или ветхозаветный оракул, моя бедная мама вещает:

– Мой сын! Передай этой женщине, что она не просто дура, а дура Всесоюзного значения!

Взбешённая старуха, не помня себя, вскочила на ноги, и без костылей и палочки выбежала вон из палаты.

Хохот и аплодисменты стояли кругом. Так моя прекрасная мама за несколько минут поставила своим словом человека на ноги, чего не в состоянии была сделать медицина.

Многие спрашивают брата, откуда у него такой словесный дар и уникальная память. Ясно откуда. От мамы.

В просвист грудного штакетника
чёрной ночи
Проблеск чужого подсвечника
или свечи.

Спят санитары больничные
не разбудить.
Им ещё долго в опричниках
смерти служить.

Тихо свернувшись калачиком
на простынях,
Белым лежит одуванчиком
мама моя.

Ребе играет на скрипочке,
гаснут огни
Мама уходит на цыпочках
верх от земли.

Илья Клейнер. 2011-2014

Библиотека » Илья Клейнер. Улыбка заката. Автобиографическая повесть