Илья Клейнер. Бессмертие души

Прошло 17 лет со дня смерти мамы, но я знаю точно, нет, не знаю, а чувствую всем своим кровотоком, дыханием, каждой клеточкой осиротевшего существа, что где-то там, высоко-высоко, в занебесье живёт её душа, которая смотрит на землю, на нас, двух братьев. Любой свой нынешний шаг, любой поступок я всегда соизмеряю с ней, спрашивая себя: "А как бы поступила она на моём месте"? И всегда нахожу ответ:

– Сынок, поступай по совести, неси своё дело на чашу добра, ибо только добро, сострадание и всепрощение достойны звания человека. Даже правда, сказанная злобно, лжи, по существу подобна.

Отсюда моя вера в бессмертие души есть не только и не столько результат книжной начитанности и даже религиозного опыта, но прежде всего интуитивного мироощущения, в котором правда моего кратковременного присутствия на земле раскроется в полной и всеохватывающей глубине вечного Божественного занебесного пространства. Вот почему я стремлюсь каждый день совершить свою крупицу добра по силе своей, вот почему не настенные часы, а мои внутренние ходики определяют каждый мой новый день. И в этом смысле, с определенной долей уверенности, я могу сказать, что я человек свободный. И свобода моя не столько от чего, а скорее – во имя чего.

Делал ли я ошибки и какие-либо проступки, не достойные человека? Юлить и юродствовать не собираюсь - делал и ещё какие. За них мне стыдно и сегодня. И говорю я это не ради красного словца: мол, смотрите, какой я чистый и светлый. Чёрта с два. Но предавать, подличать, сучить я никогда не мог, никогда не выезжал на чужом горбу к своему счастью. Именно после смерти матери я осознал, как никогда ранее, что есть две лестницы, по которым ступает нога человека.

Две лестницы

Две лестницы. Одна – ведущая к Отцу.
Другая – в ад. Меж ними,
над пропастью клубящихся веков

висит моя транзитная душа
пуховой варежкой на ниточке любви
в границах географии печали,
готовая отдать своё тепло
любой озябшей за окном руке.

Чем выше от себя по лестнице добра,
Чем ближе по судьбе, угодной Богу,
Тем тяжелей мой каждый новый шаг
над памятью пустопорожних дней
бессмертной юности и прелести мирской
в смертельном интервале между жизнью
легкодоступных крыльев мотылька
и поцелуем пламени костра.

О, лестница добра, как бесконечен путь
к сияющей во тьме твоей вершине
в космических громадах бытия
на высверках очнувшейся души.

Когда и совесть просветленная и долг
вершат добро, как благостную ношу,
сливаясь в равенстве с чужой бедой,
не ведая раздора меж собой.

Добро тогда добро, когда оно себя
не ведает, как промысел рассудка,
И не взирает в зеркале витрин
на отраженье самости своей
в её товарном выражении числа,
в её самодовольном обольщеньи.
О, дьявольская маска красоты
на личике полночной проститутки!

Когда Божественную линию добра
пересекает линия порока,
Тогда вторая лестница греха
свои ступени подставляет нам.
И мы спешим по ним, как пьяница в запой,
Сдаём себя, как алкаши посуду
на пунктах сбора совести хмельной
во имя мнимой вечности секунды.

Щипцами алчности священный дар любви
из собственной груди мы вырываем,
И чувствам, озверевшим на крови
его как псам голодным и бездомным
бросаем из своих бетонных шалашей.
И мним себя вершителями смысла,
вождями рода на тропе судьбы
от миски щей до унитаза.
И врём. Мы почему-то постоянно врём
перед детьми, историей, гробами.
Мы врём легко, как семечки плюём,
при этом ни хрена не понимая,
что вытворяем мы с уставшею душой,
что с Родиной великой вытворяем.
Одной и той же грязной пятернёй
мы крестимся и убиваем.

Прелюбодействуем на паперти церквей,
кучкуемся, фрондируем, жируем.
На улице разбитых фонарей
взасос целуем меченные пули.
Сталинизируем над трупом Лукича,
мы – Робеспьеры коммунальной свары,
загипсовав бинтами кумача
свои демократические раны.

На лестнице добра одна нога,
на лестнице греха – нога другая,
над пропастью клубящихся веков
полощется транзитная душа,
как перелом судьбы на вытяжке креста
на кончике ресниц тех одиноких,
которые случайно забрели
ко мне на огонёк сгорающего сердца.

Илья Клейнер. 2011-2014

Библиотека » Илья Клейнер. Улыбка заката. Автобиографическая повесть