Илья Клейнер. Узники судьбы

Пространство жизненного полотна у всех землян однородно: рождение, взрослый возраст, смерть. Конечно, если судьбе будет угодно и кто-то не выпадет из этой триады во младенчестве илив более позднем возрасте. Сие есть банальная истина и о ней не стоило говорить, если бы не одно крайне важное обстоятельство, о котором я и хочу поведать читателю.

Понятно, что и само пространство этого жизненного полотна у большинства землян одномерно, однородно и спокойно укладывается в глагольный квартет: пришёл, вздохнул, выдохнул, ушёл. Вот и вся недолга, как будто тебя и не было на земле. И это при том, если ты не Робеспьер,не Ленин на броневичке, или не наркоман, сиганувший вниз с балкона высотного дома на мостовую.

Выпадение из жизниможет быть добровольным и принудительным – здесь я ничего нового не сказал. Вся история человечества полна подобными трагическими иллюстрациями. Но почему, почему так происходит с нами, грешными? Почему мы всё время выпадаем из себя, почему? Не оттого ль, что свою жизнь мы воспринимаем как некую свершившуюся данность от нас не зависящую, ибо наше рождениена свет не зависит от нашей воли?

Всё так: породили, не спросили, к людям вбросили. Но зададим себе казуистический вопрос: предположим на чисто гипотетическом уровне, что некий небесный глас спросил бы нас при рождении, нас, которые бы обладали рассудком взрослого, умудренного человека: "А скажи-ка,друг любезнейший, хочешь ли ты появиться на свет, прожить её как все, ни шатко, не валко, чтобы однажды уйти навечно в землю"?

Не уверен, что большинство людей ответило бы утвердительно. А почему? Да потому, что почти каждый из нас не воспринимает каждый дарованный нам день небесами, как неповторимое чудо. Пророки, поэты, мыслители и неуёмыши духа здесь не в счёт. У них есть своя шкала ценностей, о них – другой разговор. Но об этом – чуть позже.

Абсолютное же большинство людей воспринимают себя и окружающий мир как некую объективную данность, как некую природно-биологическую сущность: раз так случилось – тут уже ничего не поделаешь. Как сказал поэт: "Принимаю мир такой, как есть". И лишь немногие из землян могут сказать, что если так произошло, так это кому-то надо. Кому надо? Понятно кому – Богу. Но мы отчуждены не только от самих себя, от своей сущности, но что более всего страшнее и печальнее – от нашего Создателя.

Происходит страшный разлом между нами и миром,в самом нашем мироощущении и мироосознании. Но чтобы воспарить над собой, оглядеться и всмотреться незамутненным взором вокруг себяи в самих себя и возрыдать слезами раскающегося грешника, мы этот самый разлом забрасываем котлетами, водярой, долгими часами у голубого экрана телевизора, трёпом с друзьями, машинами, дачами, тренажёрами, базарами, митингами, протестами, ежедневной безрадостной работой и прочей фигней. День просвистел, ну и ладушки,пожуём – увидим – сифоним мы про себя, закутываясь в привычный старый плед мещанина и обывателя.

Но вот что весьма интересно и прелюбопытно. На самом деле, каков бы человек не был, чем бы он не занимался, каков бы общественный статус он не занимал бы в действительности, где-то глубоко-глубоко, на самом донышке его подсознания притаилась неизбывнаявера, что есть, чёрт побери, есть нечто такое, таинственное и прекрасное, что лежит за пределами нашей грудной клетки, там, вдали, где всё иначе, по другому, и, естественно, лучше. И тогда мы срываемся с насиженных мест, рвёмпостромкис привычных мест и дат, уносясь на поездах и лайнерах на новые параллели и меридианы в поисках своей лучшей доли. Но попав в другие земли обетования, мы вновь и вновь продолжаем ощущать себя прежними узниками незадавшейся судьбы. Всё повторяется с нудливой настойчивостью, только в окружении новых лиц, домов и порядков. Мы возжелали свободы и лучшей доли, но внутри себя остались рабами собственного ЭГО.

Сменить бы имя, дом, страну
подобно праотцам Востока,
чтоб у вещей не быть в плену
до отведенного нам срока.

Гелиополиса мудрец,
жрец Озарсиф был всех светлее,
когда сказал он:– Всё. Конец.
Беру я имя Моисея.

Он сорок лет мотал народ
по кругу собственного горя.
Так обозначен был исход,
так вызревали дух и воля.

Обетованная земля
тогда становится землёю,
Когда она туманит взгляд
И застит сердце пеленою.

Когда она не здесь, но там,
за коленкором скучной прозы,
плывет по верховым ветрам
пушистым золотом мимозы.

Не стоит нам в неё упасть,
в благоутробную, святую,
Как тут же новая напасть
колоду старую тасует.

И зарастаем мы травой,
ржавеем на цепи привычек
и выпускаем "Домострой"
своих приличий и отличий.

Тогда и храм небес не храм,
и даже наше постоянство
в любви к отеческим гробам
есть признак родового рабства.

Не оттого ль, когда вдали
курлычат журавли над нами,
Мы замираем от любви
и говорим почти стихами.

Тысячелетий эпилог
не учит ничему народы.
Нам рабства сладостный пирог
превыше сухаря свободы.

Илья Клейнер. 2011-2014

Библиотека » Илья Клейнер. Улыбка заката. Автобиографическая повесть